3 апреля 1937 года советские газеты сухо сообщили об отставке Генриха Ягоды с поста наркома связи. Формулировка — «должностные преступления уголовного характера» — звучала как стандартный ярлык эпохи Большого террора. Но за казёнными фразами скрывалась история, больше похожая на похабный анекдот, чем на партийное разоблачение.
Когда чекисты вскрыли сейфы опального чиновника, они ожидали найти компромат на «троцкистско-зиновьевский блок». Вместо этого их взору предстала коллекция, способная покраснеть даже у стен Лубянки:
Это не просто «моральное разложение» — это целый университет разврата, аккуратно собранный под носом у товарища Сталина.
Но настоящей сенсацией стал женский гардероб Ягоды. 57 блузок, 70 трико и 130 чулок — будто весь отдел дамского белья ГУМа переехал в его спальню. Историки до сих пор ломают копья: то ли это трофеи любовных баталий, то ли намёк на тайные трансвеститские наклонности. Как бы то ни было, складывается впечатление, что нарком внутренних дел гораздо лучше разбирался в кружевах, чем в оперативной работе.
Бывший чекист-перебежчик Георгий Агабеков рисовал картины, достойные маркиза де Сада: Ягода, его садист-секретарь и вербованные из комсомола девушки — всё это под аккомпанемент партийных речей. Правда или клевета? Обнаруженные «экспонаты» скорее подтверждают: вождь советских чекистов предпочитал допрашивать не только врагов народа, но и законы приличия.
Ирония истории в том, что человека, собиравшего досье на полстраны, в итоге сгубило собственное досье — только не идеологическое, а порнографическое. Сталин мог простить соратнику многое, но не конкурента в номинации «главный развратник СССР».
